Города и башни на равнине принадлежали еще более архаичному периоду истории и оставались местом поклонения в религии людей Цатта.

Правительство мегаполиса по природе своей больше склонялось к первобытноанархическому типу: порядок вещей чаще определялся обычаями, чем законом. Такое правление сделалось возможным благодаря опыту тысячелетий и прогрессирующей апатии господствующей расы, чьи желания и потребности сводились к сумме физических удовольствий. Терпимость и миролюбие отстранили на второй план всякие идеалы и искания: основной заботой правителя было спокойствие общины, которое периодически нарушали беспорядочные метания бессмертных искателей наслаждений. Семья как часть общественного уклада давно утратила свое значение; исчезли гражданские и социальные различия между полами. Распорядок дня следовал по накатанному образцу; утреннее опьянение спиртами или наркотическими субстанциями, пытки рабов, дневные сновидения, гастрономические и чувственные оргии, религиозные службы, экзотические эксперименты, художественные и философские дискуссии и далее в том же духе. Собственность горожан: земли, рабы, животные, доли в увеселительных заведениях Цатта и монеты из драгоценного Ктулу-металла, бывшие когда-то единым денежным стандартом, – распределялась приблизительно поровну между свободными жителями. Бедность была неизвестна, а труд состоял из определенного набора администраторских обязанностей, налагаемых на основании произвольного выбора на какой-то недолгий срок. Зама-кона с трудом описывает условия жизни, так не похожие на знакомые ему с детства; и в этом отношении рукопись изобилует неясностями и загадками.

Искусство и науки Цатта достигли небывалого уровня, но пришли в упадок и небрежение. Прежнее доминирование машинной цивилизации разрушило привычные эстетические каноны, что не замедлило сказаться на всем последующем развитии. Современная живопись занималась геометрическими узорами и была легковесна, поэтому предпочтение отдавалось старым полотнам.

Литература выродилась в источник индивидуального наслаждения; игра слов ценилась больше смысла и была непонятна для Зама-коны. Точные науки охватывали все области знания, за исключением единственного направления – астрономии. Полный упадок последней объяснялся тем, что подземные жители не видели смысла в изучении явлений, не наблюдаемых в повседневной действительности. Философия замкнулась в привычных формах; технология, хотя и существовала, не поднималась до сколько-нибудь значительных высот. История не вызывала интереса ни у кого, кроме узкого круга ученых мужей, для которых появление Замаконы было существенным дополнением к многочисленным хроникам и летописям, хранящимся в библиотеках.