Теперь за него я — и здесь, и дома. Но я стараюсь поддерживать высокие стандарты мистера Роджерса — пока он не вернется.

Чужеземец улыбнулся — может быть, просто из вежливости. Джонс едва ли сам знал, что ему следовало ответить, и все же он задал несколько не очень решительных вопросов о том, все ли было благополучно на другой день после его последнего визита в музей. Орабону эти вопросы, похоже, немало позабавили, но он старался отвечать достаточно уклончиво, держась в неких рамках.

— О, да, мистер Джонс — это было двадцать восьмое число прошлого месяца. Я хорошо помню этот день — по многим причинам. Утром — как вы понимаете, до того, как сюда пришел мистер Роджерс — я обнаружил рабочую комнату в ужасном беспорядке. Дел было хоть отбавляй — по уборке, я имею в виду. Поздно ночью, сами понимаете, было много работы. Нужно было отлить из воска один важный экспонат, совсем новый. Мне пришлось довести дело до конца.

Само собой, справиться было не просто — но, конечно, мистер Роджерс многому научил меня. Вы же сами знаете, он — великий художник. Он пришел позже, и помог мне закончить экспонат — уверяю вас, весьма существенно, — но скоро отбыл, даже не попрощавшись с другими служащими. Я же сказал вам, его вызвали неожиданно. Пришлось провести и кое-какие химические процессы. Какой был шум! В самом деле. Кое-кто из возчиков во дворе вообразил себе, что это были выстрелы из пистолета — весьма забавное сравнение!

Что же касается судьбы нового экспоната — с этим не все в порядке. Конечно, это великий шедевр, задуманный и исполненный — вы же понимаете — мистером Роджерсом. Но он сам о нем позаботится, когда вернется. Орабона снова улыбнулся.

— Вмешалась полиция, вы же понимаете. Мы выставили его на обозрение неделю назад, но уже случилось два или три обморока у посетителей. Одного беднягу даже свалил приступ эпилепсии. Видите ли, этот экспонат немножко — покруче, что ли — чем прочие. Ну и, прежде всего, покрупнее. Конечно, его поместили в раздел «Только для взрослых». Но на следующий день двое ребят из Скотланд-Ярда тоже осмотрели его и заявили, что он производит чересчур болезненное впечатление. Велели его убрать. Ужасный позор — ведь такой шедевр! — но в отсутствие мистера Роджерса я не счел необходимым обращаться в суд. Ведь это полиция, мистеру Роджерсу не пришлась бы по вкусу такая огласка, но когда он вернется — когда он вернется...

Сам не зная почему, Джонс испытывал все большее беспокойство и отвращение. Но Орабона продолжал:

— Вы же у нас знаток, мистер Джонс. Уверен, что не нарушу закон, если предложу вам — в частном порядке, разумеется — взглянуть на этот экспонат. Вполне возможно — само собой, если пожелает сам мистер Роджерс, — что мы в скором времени уничтожим его, но это, конечно же, было бы преступлением. Больше всего Джонсу хотелось отказаться от осмотра и поскорее убежать отсюда, но Орабона, с энтузиазмом художника, уже тащил его за руку к новому экспонату. В разделе «Только для взрослых» посетителей не было.