Но если мистер Джонс желает увидеть мистера Роджерса, то сможет найти его здесь незадолго до закрытия музея. Взобравшись по старым каменным ступеням, Джонс вышел наружу и на сей раз более внимательно обозрел убогое окружение музея. Покосившиеся, ветхие дома — прежде жилые, а теперь большей частью обращенные в лавочки и склады — поистине были древние. Некоторые из них, напоминая о временах Тюдоров, завершались остроконечными крышами, и над всей округой висела тонкая, миазматическая вонь. Рядом с мрачными строением, подвал которого занимал музей, виднелась низкая арка ворот, откуда начиналась темная, выложенная булыжником аллея, и Джонс двинулся по ней в смутном желании обследовать двор позади рабочей комнаты — мысль о собаке не давала ему покоя. Двор был бледно освещен поздним предвечерним светом и огорожен со всех сторон глухими стенами, внушающими неопределенную угрозу и еще более угрюмыми, нежели обшарпанные фасады старых зловещих здания, тесно сгрудившихся вокруг музея.

Никаких собак не оказалось здесь и в помине, и Джонсу показалось удивительным, как скоро смогли исчезнуть всякие следы странного происшествия, породившего такой болезненно-пронзительный визг. Помня заверения помощника Роджерса, что в музее не водится никаких собак, Джонс тем не менее недоверчиво заглянул во все три маленькие оконца подвальной рабочей комнаты — узкие прямоугольнички, горизонтально протянувшиеся вдоль поросшего травой тротуара, с тусклыми оконными стеклами, которые таращились отчужденно и тупо, наподобие глаз дохлой рыбы. Слева от них вниз, непроницаемых для взгляда и накрепко запертой двери, вела лестница с истертыми каменными ступенями. Что-то побудило Джонса наклониться поближе к сырым, потрескавшимя булыжникам и заглянуть внутрь в надежде, что толстые зеленые шторы, подымаемые с помощью длинных шнуров, могли оказаться незадернутыми. Наружную поверхность стекол густо покрывала грязь, но он протер их носовым платком и понял, что его взгляду не препятствует никакая темная завеса.

В подвале было так темно, что увидеть в нем удавалось немногое, однако, переходя от одного оконца к другому, Джонс все же постепенно рассмотрел все призрачное хозяйство комнаты, воспроизводящей для музея эти фантомные гротески. Поначалу ему думалось, что внутри помещения нет ни души, но когда он пристальнее вгляделся в крайнее справа оконце — самое ближнее к входу на аллею, — то заметил в дальнем углу световое пятно. Изумлению его не было конца. Света там быть не могло! Он помнил, что в той стороне комнаты не было ни газового, ни электрического светильника. Присмотревшись внимательней, он определил источник света как широкий, вертикально поставленный, прямоугольник. И тут его вдруг осенило. Свет горел в том конце комнаты, где он всегда видел тяжелую дощатую дверь с необычно большим висячим замком — ту дверь, которая никогда не открывалась и на которой был грубо намалеван страшный тайный символ, упоминаемый в запретных книгах древних чародеев и магов.