Увы, мое благое намерение не получило достойного вознаграждения: просмотрев все номера за июнь соответствующего года, я нашел всего две корреспонденции из Данвича, и лишь в одной из них говорилось о Септимусе:

«До сих пор нет никаких известий о Септимусе Бишопе, исчезнувшем из своего дома в окрестностях Данвича десять дней назад. Мистер Бишоп не был женат, вел замкнутый образ жизни и за свои якобы сверхъестественные способности прослыл в округе знахарем и колдуном. Внешность: высок, худощав. Возраст: 57 лет».

Вторая заметка представляла собой любопытное сообщение об упрочнении одной из опор среднего пролета заброшенного моста через Мискатоник к северу от Данвича. Ремонт, по всей видимости, был осуществлен силами частных лиц, так как окружная администрация в ответ на критические замечания, раздававшиеся в ее адрес по поводу починки неиспользуемого моста, категорически отвергла свою причастность к этому мероприятию.

Сопоставив содержание первой корреспонденции с тем, что я слышал от Тобиаса Уэтли, я еще раз убедился в том, что причина его странного поведения лежит в суевериях, распространенных среди коренных жителей. Старик всего-навсего выражал общепринятые взгляды взгляды, безусловно, смехотворные с точки зрения любого образованного человека в наш просвещенный век, когда вера в то, что не поддается научному объяснению например, во врачевание посредством наложения рук или в колдовство считается признаком невежества. Мой двоюродный дед Септимус Бишоп получил образование в Гарварде, и представители английской ветви семьи Бишопов знали его как человека большой учености и непримиримого противника каких бы то ни было суеверий. Уже смеркалось, когда я вернулся в усадьбу старого Бишопа. Мой двоюродный дед не удосужился провести в дом ни электричества, ни газа, зато свечей и керосиновых ламп здесь было в достатке, причем в некоторых из последних еще оставался керосин. Я зажег одну из ламп и приготовил себе скромный ужин. Потом я расчистил себе место в кабинете, где можно было улечься без особых неудобств, и сразу уснул.

II

С утра я занялся уборкой. Несмотря на летнюю жару, в доме стояла такая сырость, что все предметы в том числе и книги в кабинете, где я ночевал, были подернуты плесенью, и чтобы просушить эту часть здания, мне пришлось затопить камин.

Затем я протер мебель и подмел пол на первом этаже, где располагались кабинет с прилегавшей к нему спальней, кухонька, кладовая и столовая, служившая, скорее, в качестве книгохранилища, на что указывали горы книг и кипы бумаг. Управившись с первым этажом, я поднялся на второй, но прежде чем заняться им, проследовал в помещение купола, куда вела узкая, рассчитанная на одного человека, лестница.

Купол оказался чуть просторнее, чем я предполагал, глядя на него снаружи в нем можно было стоять и перемещаться, не нагибаясь.