Я ждал, подобно моему напуганному сердцу и неподвижному пейзажу вовне, явления какой-нибудь невыразимой формы жизни. Я включил лампу на шкафу в углу комнаты, но луна была ярче, и ее голубоватое сияние заливало местность, в то время как свет лампы был призрачным. Древнее свечение молчаливого круга на небе расстилалось над пляжем, подобно тому, как это происходило в течение эонов, и я находился в мучительном ожидании, вызванном как задержкой в завершении мизансцены, так и неопределенностью того, что за причудливое событие должно наступить.

Вне покосившегося дома белое сияние смутно высвечивало неопределенные призрачные формы, чьи нереальные, фантасмагорические движения, казалось, издеваются над моим зрением, также как неслышные голоса насмехались над моим напряженным слухом. Целую бесконечность я оставался неподвижным, словно Время и звон его великого колокола погрузились в тишину пустоты. И по-прежнему не было ничего, что могло бы пугать меня: контуры очерченных лунным светом теней были неестественны, и ничто не укрывалось от моих глаз.

Ночь была тихой – я знал это, несмотря на закрытое окно – и все звезды печально застыли на темной грандиозности прислушивающихся небес. Ни одно движение тогда и ни одно слово сейчас не могут передать состояния моего пытаемого страхом разума, заключенного в плоть, которая не осмеливалась разорвать доставляющую ей муки тишину. Подобно тому, кто ожидает смерти и понимает, что ничто не может избавить его от этой угрозы, я сжался с забытой сигаретой в руке. Молчаливый мир блестел за дешевыми запыленными стеклами, и лишь пара грязных весел, поставленных в одном из углов комнаты еще до моего прибытия, напоминала мне о том, что я бодрствую. Лампа бесконечно горела, испуская слабый свет, чей оттенок был похож на телесную плоть. Ее свет неприятно раздражал меня; я посмотрел на нее и увидел, как множество пузырьков поднимаются и исчезают в заполненном керосином корпусе лампы. И внезапно я осознал, что ночь не была ни теплой, ни холодной, а странно нейтральной, – словно все физические силы прекратили свое действие, и все нормальные законы бытия оказались нарушены.

Затем, с едва слышимым всплеском, исходившим от серебристой воды к берегу полосой зыби, отозвавшейся эхом страха в моем сердце, плывущее существо вышло из-за бурунов. Эту фигуру можно было определить как собаку, человека или нечто более странное. Я не мог понять, что я вижу, – возможно, это не важно, – но подобно какой-то аномальной рыбе оно проплыло по отражающей звезды поверхности воды и затем нырнуло вниз. Спустя мгновение оно снова появилось над водой, и в этот момент, когда оно приблизилось, я увидел, что это был человек или что-то похожее на человека, который двигался по направлению к суше из темного океана.