Тут не было камина; он пребывал пустым и одиноким с октября до весны. Хотя на самом деле он располагался менее чем в миле от Эллстона, дом казался более далеким; из-за изгиба береговой линии можно было видеть только покрытые травой дюны в том направлении, где находилась деревня.

Первый день, уже наполовину прошедший, когда я встал, был проведен мною в наслаждении солнцем и безмятежными водами, чье степенное величие делало работу над картинами ненужной и утомительной. Но это было естественной реакцией на долгое занятие одной и той же деятельностью. Мысли о работе улетучились, и начался отпуск. Это обстоятельство, хотя и смутно осознаваемое, проявлялось во всем, что окружало меня в первый день моего пребывания здесь, а также в весьма изменчивых далеких пейзажах. Это было эффектом яркого солнца над морскими волнами, чьи загадочно двигающиеся извилистые очертания сверкали подобно граням бриллианта. Казалось, цветистые воды пропитались плотными массами нестерпимо яркого света в том месте, где море смешивалось с песком. Хотя океан сохранял собственный цвет, он был поглощен невероятным, ослепительным блеском. Поблизости от меня никого не было, и я радовался этому зрелищу, избавленный от досадного присутствия чужаков.

Каждое из моих ощущений было затронуто по-разному; временами казалось, что шум моря был сродни этому грандиозному сиянию, а волны испускали свет вместо солнца, каждая настолько мощно и настойчиво, что эти впечатления смешивались между собой. Забавно, что я не видел купающихся в окрестностях своего маленького дома в течение этого и последующего дней, хотя к извилистому побережью примыкал широкий пляж, даже более приятный, нежели у деревни, где поверхность была испещрена человеческими фигурами. Я предположил, что этот факт имел место вследствие удаленности дома, а также из-за того, что ниже деревни никогда не было других домов. Почему это место оставалось незастроенным, я не мог понять; ведь множество жилищ было разбросано на северном побережье, обратив свои бессмысленные глаза в сторону моря.

Я плавал до самого вечера, а позже в качестве отдыха прогулялся к деревне.

Тьма скрыла от меня море, когда я добрался до поселка, и я обнаружил в тусклых огнях улиц признаки жизни, которые совершенно не соответствовали окутанному пеленой великому пространству, лежащему столь близко. Здесь были накрашенные женщины, сверкающие мишурой побрякушек, и унылые мужчины, давно утратившие энергию юности – скопище глупых марионеток, облепивших край океанской бездны; неспособные и нежелающие увидеть то, что находится над ними и около них, в неизмеримой грандиозности звезд и бесчисленных лигах ночного океана. Повернув назад к своему дому, я побрел вдоль темного моря, посылая лучи своего фонарика в безмолвную непроницаемую пустоту. Луны не было, и свет фонаря образовывал плотную полосу поперек стены беспокойного прилива.