Что бы там ни скрывалось на дне ущелья, оно явно выжидало, и Эрмитэйдж сказал коллегам, что нападать на него в темноте было бы равносильно самоубийству.
Робко наступило утро, и ночные звуки прекратились. Был серый, пасмурный день, время от времени накрапывал дождик; на северо-западе над холмами собирались густые тяжелые облака. Прибывшие из Эркхама ученые находились в нерешительности. Укрывшись от усилившегося дождя в одном из немногих сохранившихся хозяйственных сооружений на дворе Фрая, они обсуждали свои дальнейшие действия: выжидать или нападать. Последнее требовало от них спуска в ущелье. Пелена дождя становилась все гуще, а откуда-то из-за горизонта доносились раскаты грома, и вот совсем рядом блеснула раздвоенная молния, ударив как будто в самый центр проклятого ущелья. Небо сразу потемнело, поколебав надежды ученых на то, что гроза будет короткой и сменится ясной погодой.
Было все еще темно, когда, не более чем через час, с дороги донесся разноголосый шум. Через мгновение показалась группа людей, не меньше дюжины, которые бежали с криками и даже истерическим плачем. Кто-то из бежавших впереди начал выкрикивать отдельные слова, и прибывшие из Эркхама бросились вперед, как только поняли смысл этих слов.
«О, Боже мой, Боже, – задыхался кричавший, – Оно снова идет, и на этот раз днем! Оно вышло оттуда – вышло и движется, вот прямо сейчас, в эту самую минуту, и одному Богу известно, когда оно нападет на всех нас!»
Рассказчик здесь сбился с дыхания, но его сменил другой.
«Примерно с час назад Зеб Уотли услышал телефонный звонок, и это была миссис Кори, жена Джорджа. Она сказала, что ее работник Лютер, который отгонял скотину, после удара большой молнии увидел, как согнулись деревья с другой стороны ущелья – напротив этого места – и почувствовал тот же ужасный запах, что он ощутил и в прошлый понедельник. И ему послышался шелестящий звук, как будто что-то плещется, и звук был сильнее, чем бывает, когда деревья качаются от ветра, и тут вдруг деревья вдоль дороги все наклонились на одну сторону и был слышен топот и шлепанье по грязи. Но при этом Лютер божится, что ничего видно не было, только все деревья отодвинулись и кусты тоже. А затем далеко впереди, где ручей Бишопа течет, он услышал страшный треск на мосту, как будто дерево разламывается, И все равно ничего не было видно, только как деревья гнутся, А после шелест уже слышался совсем издалека – на дороге, что ведет к дому Колдуна Уотли на Сторожевом Холме – у Лютера хватило духу добежать туда, откуда раздавались звуки, и посмотреть на землю. Там кругом была грязь и вода, на небе была темень непроглядная, и дождь смывал все подряд; и все равно у края ущелья, где были сдвинуты деревья, он опять увидел эти страшные следы, размером с дно бочки, такие же, какие видел в тот понедельник».
Тут вновь взял слово первый рассказчик.
"Но это не самое страшное – это только начало. Зебу позвонили из дома Сета Бишопа.
|