Он видел, что они запутались в собственных противоречиях и при всем радикализме суждений не в силах обойтись без мерок строгой морали и долга, а их вера в свободу исключает красоту, хотя вся открытая и познанная ими Природа и ведать не ведала ни о сознании, ни морали. Сбитые с толку своими представлениями о справедливости, логике и свободе, они отвергли старинную премудрость прежний строй понятий, не сумев уяснить, что эти извечные ценности единственные мерила добра и зла и маяки надежды в бессмысленном космосе. Без них жизнь постепенно лишалась для отрицателей какого-либо интереса и цели. Желая побороть овладевшую ими скуку, они засуетились их наигранная деловитость перемежалась столь же искусственным возбуждением, пристрастием к варварским зрелищам и буйным, грубым забавам. Однако разочарование наступало слишком быстро и доходило до отвращения. Немудрено, что их единственной отрадой стала желчная насмешка над миром и осуждение общественного строя. Отрицатели никак не могли понять, что эти убогие принципы столь же противоречивы, как и боги их предков, а минутное наслаждение сулит скорую гибель. Спокойная, вечная красота достижима лишь в волшебных снах, но мир предпочел забыть о ней, отринув тайны детства и невинности.

Картер чувствовал, как чужда ему эта хаотичная, суетная реальность. Он продолжал жить, не обольщаясь иллюзиями и следуя добрым традициям. Его видения таяли и с каждым днем становились все бесплотнее, но любовь к гармонии удерживала его и не давала свернуть с пути, завещанного предками. Он старался держаться бесстрастно, много путешествовал, но не находил утешения в скитаниях по разным континентам и не однажды вздыхал, глядя на отблески солнечных лучей на высоких кровлях или на балюстрады гостиных дворов, озаренные светом первых вечерних фонарей. Сравнивая их со своими видениями, он начинал тосковать об исчезнувших небывалых странах и понимал, что эти странствия не более чем насмешка судьбы. Первая мировая война пробудила его к жизни и ненадолго вывела из духовного тупика. Он записался в Иностранный легион, и первые годы воевал во Франции, где у него появились новые друзья, однако он быстро пресытился обществом обыкновенных людей с неразвитым воображением и грубыми чувствами. Все его родственники находились за океаном, и это его даже радовало, ведь никто из них не понял бы, что творилось в его душе, кроме его родного деда и двоюродного деда Кристофера, но они оба давно умерли.

После войны он вновь вернулся к литературе и написал несколько романов, которые совсем было забросил, перестав видеть сны. Но вдохновение покинуло его, он больше не испытывал ни творческого подъема, ни полноты ощущений. В его сознание проникло земное начало и он с трудом отрывался от реальности. Мир его мечты отдалялся с каждым годом, скрываясь за туманным горизонтом. Ирония разрушала выстроенные им сумеречные минареты он боялся неправдоподобия и с корнем удалял нежные и яркие цветы из волшебных садов.