Я знал, что мой двоюродный дед Септимус Бишоп, будучи человеком состоятельным, всецело посвятил себя научным изысканиям. Не исключено, что предметом этих изысканий была астрономия, в том числе и те ее области, где она соприкасается с астрологией, хотя последнее было маловероятно. Все это я мог бы разузнать поточнее, если бы он постоянно переписывался с кем-нибудь из своих братьев, живших в Англии, или вел дневник или хотя бы пользовался записной книжкой но, увы, ни в письменном столе, ни среди бумаг я не обнаружил ничего подобного. Содержание самих бумаг было для меня темным лесом. Бесчисленные графики и чертежи состояли сплошь из одних дуг и загогулин, в которых я ничего не понял, а потому недолго думая отнес их к геометрии. Текстовая же часть была выполнена не на английском, а на каком-то древнем языке, и даже для меня, свободно читающего по латыни и еще на полудюжине языков, имеющих хождение на континенте, была абсолютно непостижимой.

К счастью, в бумагах оказалась аккуратная связка писем, и после легкого обеда, состоявшего из сыра, хлеба и кофе, я взялся за их разборку. Первое же из писем повергло меня в изумление. Оно было без адреса и имело заголовок «Звездная мудрость». Вот что гласило это письмо, начертанное затейливым почерком посредством плакатного пера:

"Именем Азатота, силой знака Сияющего Трапецоэдра, ты постигнешь все, как только призовешь Духа Тьмы. Дождись наступления ночи и не зажигай света, ибо Тот, кто следует тропою тьмы, не показывает себя и сторонится света. Ты узнаешь все тайны. Рая и Ада. Все загадки миров, неведомых живущим на Земле, откроются тебе.

Храни терпение и помни, что, несмотря на многие невзгоды, мы по-прежнему благоденствуем и тайне от всего мира у себя в Провиденсе".

В конце стояла подпись Эйсенаф Баун (или Браун я точно не разобрал). Остальные письма были примерно в том же духе, представляя собой послания самого эзотерического толка. В них трактовались мистические материи, занимавшие умы людей в средние века в эпоху расцвета всевозможных суеверий и канувшие в небытие вместе с этой эпохой, а потому ничего не говорившие современному человеку. Какое было дело до них моему двоюродному деду если, конечно, он специально не изучал проблему возрождения мистической культовой практики в наши дни осталось для меня тайной.

Я прочел все письма до одного. Моего двоюродного деда приветствовали в них от имени Великого Ктулху, Хастура Невыразимого, Шуб-Ниггурата, Бе-лиала, Вельзевула и так далее. Создавалось впечатление, что корреспондентами старого Бишопа только и были что одни знахари и шарлатаны, а также маги-самоучки и преступившие клятву священники. Одно письмо выделялось среди прочих тем, что имело отчасти научный характер. Почерк был весьма неразборчив: хорошо читались лишь подпись Уилбер Уэтли, дата 17 января 1928 года, и место написания окрестности Данвича.