И снова это походило на литанию: хор козодоев набухал как бы в ответ каждой певшейся фразе – невыносимая какофония, поднимавшаяся до ужасных катаклизмов звука.

Некоторое время я пытался разобрать хоть что-то в тех чуждых моему естеству голосах, которыми пульсировала вся комната, но они оставались невнятными, они звучали как совершеннейшая белиберда, несмотря на мое внутреннее убеждение, что произносили они вовсе не белиберду, а нечто важное и зловещее, прекрасное и кошмарное, они внушали мне нечто, далеко превосходящее мои способности понимать это. Мне уже было все равно, откуда они исходят: я знал, что они возникают где-то в доме, посредством какого-либо естественного явления или как-то иначе – этого определить я не мог. Голоса были порождением тьмы или – такой возможности я тоже не должен был отрицать – возникали в сознании, глубоко растревоженном демоническим криком козодоев, со всех сторон, создававших ужасный бедлам, не заполнявших долину, дом и мой разум ничем, кроме своего грохота, резкого и пронзительного, кроме своего постоянного визга: «Уиппурвилл! Уиппурвилл! Уиппурвилл!»

Я лежал в состоянии, похожем на каталепсию, и слушал:

– Ллллллллл-нглуи, ннннннн-лагл, фхтагн-нагх, айи, Йог-Сотот!

Козодои отвечали раскатистым крещендо звука, заливавшего дом, бившегося о стены, вторгавшегося внутрь. Голоса отступали, и из холмов возвращалось эхо, разбивавшееся о мое сознание с лишь немного меньшей силой:

– Йгнайиих! Йотнк. Ииии-йя-йя-йяаххааахаахаа-хаа!..

И вновь взрыв звука, нескончаемое «Уиппурвилл! Уиппурвилл! Уиппурвилл!» билось в ночь, в облачную мглу будто биение тысяч и тысяч диких баранов!

К счастью, я потерял сознание.

Человеческое тело и человеческий разум могут вынести далеко не все, прежде чем наступит забытье, а с забытьем ко мне в ту ночь пришло видение невыразимой силы и ужаса. Мне грезилось, что я в каком-то далеком месте, где стоят громадные монолитные здания, населенные не людьми, а существами, которых людям даже с самым необузданным воображением невозможно себе представить, в стране невиданных древесных папоротников, каламитов и сигиллярий, окружающих фантастические постройки; в земле ужасающих лесов из деревьев и другой растительности, принадлежащей к неизвестным на Земле видам, тут и там возвышались колоссы из черного камня – они стояли в тех глубоких местах, где царил непреходящий сумрак, а кое-где громоздились руины из базальтовых глыб невероятной древности. И в этом царстве ночи сиявшие созвездия не походили ни на одну карту небес, какие мне доводилось видеть, а рельеф в тех местах не имел никакого сходства ни с чем, что я бы узнал, если не считать представлений некоторых художников о том, как должна была выглядеть Земля в доисторические времена, задолго до Палеозойского периода.